В начале статьи хочу сказать, что меня интересует «умное делание», исихазм и потому я попытался рассмотреть творчество и жизнь Г.Сковороды в контексте «умного делания» на основе работы с Библией, Священным Писанием. В.Эрн в своей книге «Г.С.Сковорода. Жизнь и учение» пишет, что Сковорода был противоречивой личностью. Его учение выражают не только его произведения, но и его жизнь, которая воплощала его учение. Человек он был страстный и постоянно боролся со своим хаосом в душе [1]. Священное Писание, Библия и была для него, если можно так сказать, средством для преодоления своей грешной природы. Работая над Библией, он с Божьей помощью боролся с греховностью, со своей мятущейся, хаотической натурой.

Библию Г.Сковорода начал серьезно изучать с 30 лет, думаю это связано с его убеганием от «мира», а побег этот не обязательно внешний, когда он после Харьковской школы посвятил себя странничеству, но это прежде всего побег внутренний, отстранение от зацепляющей власти мира, от его страстей. Библия давала Г.Сковороде возможность устранения от неподлинного, суетного общения с миром и возвращения к уединенному общению с Богом, пребыванию в общении с Его Словом.

Чтение текстов Г.Сковороды вызывают трудность, они насыщены символизмом (и не только библейским) и платонизмом. Тут невольно приходиться осуществлять своеобразную феноменологическую редукцию, чтобы отсечь лишнее и прорваться к самому нерву его работы с библейским текстом, к его умному деланию.

Подробнее...

 

Настойчивое утверждение о. Василия Зеньковского о необходимости православной культуры не было неким идеологическим проектом, но результатом понимания того, что христианство – не определенный набор идей, деклараций, а преображение всей жизни человека в свете Христовом. Именно поэтому христианство не может отгородиться, уйти из общественной жизни, из культуры. Именно поэтому о. Василий Зеньковский оспаривал устоявшееся мнение, что философия принципиально отделена от религии, поскольку в таком случае, по его словам, следовало бы признать, что «свет Христов ничего не дает для познания» (1, с. 7). Это был пример научного мужества, поскольку фактически он сознательно двигался против общего течения философской мысли. О. Василий понимал это: «Предлагая ныне мою книгу вниманию тех, кого интересуют вопросы философии, я сознанию себя «на другом берегу», сознаю, насколько многое в моей книге несозвучно всему стилю нашего времени» (1, с. 7).

Подробнее...

 

Публикация: http://www.katasonov-vn.narod.ru/graniz.html

Вступление

Заканчивающийся век начинался под знаменем веры в науку, веры в безграничные возможности человеческого разума. Помимо собственно научно - технологической революции XX века эта вера поддерживалась еще и популярными утопическими проектами социальной саморегуляции общества. Безграничное развитие человеческого знания и социальные преобразования, проведенные на основе открытых объективных законов человеческой истории, должны были избавить человечество от нищеты, болезней, войн и открыть эру бесконечного прогресса и процветания... К концу XX столетия эта безусловная вера в науку рухнула. Внутри самой науки, в квантовой механике, теории элементарных частиц, теории множеств, теории хаоса, в современных биотехнологиях были обнаружены проблемы, решение которых требовало не просто новых позитивно - научных представлений, а аппеллировало к более фундаментальным вопросам о природе человеческого познания, о норме человеческого бытия, о соотношении веры и разума, о месте человека в мироздании. Крушение социальных утопий в XX столетии, обернувшихся на практике бесчеловечными тоталитарными режимами, еще более подорвало доверие к научному разуму. Партикулярность последнего, его принципиальная обусловленность философскими, ценностными, религиозными предпосылками все более выступила на передний план. Наука обнаружила свои границы и человек заново осознал, что научное познание не исчерпывает всей области знания, а представляет собой лишь очень малую и специфическую часть последнего. В качестве примера, рассмотрим попытки научного “обуздания” актуальной бесконечности в математике и логике XIX - XX столетий.

Подробнее...

 

Публикация: http://www.bogoslov.ru/text/2295647.html

Мой интерес к исихастской феноменологии начался с книги С. С. Хоружего «К феноменологии аскезы».  Эту книгу он назвал не «Феноменология аскезы», а «К феноменологии аскезы», давая понять, что это только начало, а перспектива разработки этой темы предстоит большая – соотнесение феноменологического метода и метода исихазма.

Вначале следует сказать, в чем плодотворность феноменологического метода (в данном случае – Э.Гуссерля) в умном делании. Гуссерль провозгласил девиз феноменологии – «Назад к вещам». Конец 19-го начало 20-го века -  это была эпоха научного позитивизма, скептицизма и релятивизма в отношении к истине. Гуссерль не мог с этим смириться и стремился вернуться к истине как таковой. В «Картезианских медитациях» он говорит, что каждый философ должен начинать сначала, вернуться к опыту, вернуться к тому, из чего следует исходить, к истине. Истину Гуссерль понимал как непосредственную очевидность, как осознание – то, что я осознаю, то и есть (в моем осознании), не надо конструировать понятия, не надо совершать опосредованные умозаключения, напротив – «я это вижу (осознаю), и это есть (как осознанное)». Он опирался на опыт Декарта, на его - «я мыслю, следовательно существую». Это эгология, опыт очевидности своего эго, мыслящего «я», который на пределе стремиться к солипсизму. Исихастский же опыт соборен, церковен, поэтому на первый взгляд эти методы трудно сопоставить. Но попробуем взять ключевые операции феноменологии и соотнести их с опытом умного делания. Мы будем опираться не на понятия феноменологии Гуссерля, а на его практические методы, т.е. на те операции, которые он сам совершал, чтобы открыть поле истинного опыта. Гуссерлевские понятия М.Хайдеггер критиковал как подспудно метафизические, сам же стремился вырваться из плена метафизики (конструирования из разума понятий и набрасывания их на вещи) и прийти к более изначальному (нежели гуссерлевский) опыту.

Подробнее...

 

 Публикация: http://www.bogoslov.ru/text/1486358.html

Чтобы понять себя, следует заглянуть себе в душу. И что мы там увидим? По большей части – ничего хорошего. Поток хаотических мыслей, чувств, противоречивость мнений, безосновность представлений, лживость и двойственность нашего «Я». Страшно смотреть в себя. Сразу же разворачивает вовне, в мир, хочется убежать к «людям», успокоиться в мнимой безопасности внешнего бытия, рассеяться в развлечениях (научных в том числе), т.е. делать все что угодно, только бы не остаться лицом к лицу в себе. И вроде бы ничего и не надо такого сложного делать – просто посмотри  вовнутрь и увидь, что там делается. И тогда можно начать познавать себя и надеяться, что познав себя, ты узнаешь мир. Мир как всеобщность бытия и мир как покой, гармонию, согласие, что впрочем – «одно и то же». Но это и есть самое трудное – познать себя истинного, отделив от всего ложного, мнимого, наносного.

Подробнее...