Публикация: http://www.i-g-t.org/2011/08/22/алексей-кузнецов-сотрудничество-укр/

Европа между Россией и Украиной. Прежде чем вести разговор об объединение усилий и гармонизации интересов в рамках межгосударственного сотрудничества, нужно определиться с наличием предпосылок для такового. Сотрудничество между государствами, как и между людьми, может быть вынужденным или добровольным, желаемым или неизбежным, тактическим, связанным с решением каких-либо насущных задач, нетерпящих промедления, продиктованных временем и необходимостью, или стратегическим, устремленным в долгосрочную перспективу. Точно так же, как и в супружеском браке, союз между государствами может быть фиктивным, недолговечным, если стороны не связаны симпатией, взаимопониманием, общностью интересов, а самое главное – желанием идти на уступки, гибкостью, готовностью разделять выгоды и потери сосуществования. Без достижения согласия по вышеупомянутым базовым составляющим потенциальное сотрудничество на самом начальном этапе очень легко свести к форме бесконечного выяснения отношений, взаимным обвинениям, поискам виноватого и постоянному подсчету дивидендов в кармане партнера с последующим обвинением его в неоправданном и незаслуженном возвышении за счет другой стороны. Очевидно, что при подобном раскладе силы и энергия будут уходить в непродуктивную, непроизводительную сферу, тратится впустую, истощать партнеров, вместо того, чтобы создавать возможности для их самореализации.

Безусловно, существуют методы раннего предотвращения каких-либо коллизий, например «брак по контракту», когда сотрудничество будет основано на юридически закрепленных правах и обязанностях сторон. Но будет ли подобный брак долговечным или плодотворным? Очевидно, что отношения в рамках «брака по контракту» изначально будут строиться на недоверии, что потребует от сторон осуществления контроля за действиями друг друга и приведет к увеличению издержек.

Противоположностью «брака по контракту» является насильственное расторжение счастливого сожительства, когда оное является неугодным третьей стороне. Несмотря на взаимное влечение сторон друг к другу, их сближению сознательно воспрепятствуют путем создания искусственных барьеров, сеяния вражды и постоянного воздействия на болевые точки, вызывая тем самым у сторон эффект взаимного отторжения. Таким образом, разделенные стороны, которые в силу естественных причин устремлены на сближение друг с другом с целью всестороннего взаимообогащения, вынуждены будут отдавать свои силы и энергию в пользу разделяющей их третьей стороны, утрачивая при этом возможности для собственного развития и совершенствования.

Не является ли описанное выше положение вещей характерным для состояния современного сотрудничества между Россией, Украиной и Европой? Не является ли Европа своеобразной третьей стороной, которая соблазняет и манит обещаниями, но не спешит их выполнять, разделяет и властвует, искушает для решения своих тактических, а, возможно, и стратегических задач? Ведь до сих пор ни официальные органы, ни отдельные члены Евросоюза не признали за Украиной или Россией каких-либо цивилизационных преимуществ, дающих основания поставить украинский и российский народы в один ряд с европейскими.

Древнеримский философ Цицерон, которому приписывается знаменитое латинское выражение «Дружба – между равными», вероятно, имел при этом в виду, что лучше всего общий язык, понимание друг с другом находят люди одного возраста и интеллекта, являющиеся представителями одной социальной группы, или люди, близкие по духу и нраву. Исходя из данной трактовки, зададимся риторическим вопросом, а что объединяет русских и украинцев с немцами, французами и англичанами, кроме общей принадлежности к белой расе?

Цивилизационные противоречия. Между Россией и Украиной с одной стороны и Европой с другой существуют значительные цивилизационные различия, которые не могут быть преодолены ни политической волей, ни обывательским хотением, ни даже временем. Эти цивилизационные различия столь глубоко пронизывают всю культуру и историю сосуществования Европы и России-Украины, что исчезновение этих различий одновременно будет означать исчезновение самих самобытных культур.

Прежде чем мы обратимся к рассмотрению тех специфических черт, что характеризуют указанные различия, необходимо отметить, что они не являются целью данного анализа, а лишь призваны послужить отправной точкой для обоснования того, почему Европе и России-Украине не суждено когда-либо построить единую систему координат на основе равноправного партнерства, а, следовательно, идея европейской интеграции лишена какой-либо долгосрочной внутренней логики или целесообразности, кроме как служения в качестве успокоительного средства в период идеологического вакуума, наступившего в период духовного упадка и нравственного разложения, которые характеризуют состояние современной Европы, и под воздействием которых находятся сегодня также Россия и Украина, что препятствует рождению давно созревшей собственной российско-украинской модели цивилизационного развития.

Сразу оговоримся, что в рамках нижеследующего анализа мы сознательно не будем отделять Россию от Украины, а будем говорить о них как о едином целостном организме, точно также, как мы не отделяем Англию, Францию и Германию, когда говорим о Европе. Ведь сегодняшними достижениями в сфере политического управления, экономическом, культурном и общественном развитии Европа обязана преимущественно идеям и эффективным методам их практической реализации, зародившимся и развившимся именно в этих трех государствах.

Украина и Россия (в совокупности с Беларусью) также составляют собой цивилизационное ядро, которое для простоты изложение мы назовем славянским (неевропейским). Но не с точки зрения отрицания и непринятия европейского фактора, оставившего глубокий след в нашем цивилизационном генотипе, а исключительно в целях проведения сравнительного анализа. Ведь большинство достижений, которым обязана своим существованием эта славянская цивилизация, имеют свои истоки именно в России и Украине (промышленность, наука, техника, культура). Причем Украина периодически неосознанно служила тем коридором (культуртрегером), по которому в нашу цивилизацию просачивались европейские ценности.

Рискнем предположить, что в основе нашей неевропейской культуры устройства быта находятся принципы нигилизма и злободневности в противовес принципам конкуренции и эволюционизма, что легли в основу западной культуры хозяйствования. Действие данных принципов прослеживается как в восприятии окружающего мира и места в нем человека, так и в отношении ко времени.

Принцип конкуренции не играет в России-Украине того ключевого значения, которое он имеет в западной культуре хозяйствования. Русский человек воспитан в духе бескорыстия, солидарности, взаимовыручки: «сам погибай, а товарища выручай», «человек человеку – друг, товарищ и брат». Такой подход прямо противоположен европейским установкам: «человек – человеку волк», «кто первый пришел, того и обслужим», «побеждает сильнейший». В славянской традиции талант (неформальный лидер) всегда поставлен в услужение коллективу и выполняет универсальные функции, одновременно осуществляя планирование, руководство и контроль за всеми производственными процессами. При этом коллектив не всегда готов предоставить таланту привилегированное положение, поэтому, если талант отказывается служить коллективу на общих основаниях, требуя для себя особых условий, коллектив, как правило, вытесняет его из своих рядов. Напротив, второстепенные члены коллектива чувствуют себя защищенными и имеют гораздо больше шансов на получение особых выгод. При этом результат и качество выполняемой работы имеют второстепенное значение.

Противоположной является ситуация в западноевропейской культуре. Здесь, наоборот, талант повсеместно востребован и поддерживается системой. Работа строго функциональна и узко специализирована, каждый член с готовностью решает возложенные на него второстепенные функции, давая возможность таланту в максимально полном объеме реализовывать свой особый потенциал. При этом система создает для таланта наиболее комфортные условия и будет готова сколь угодно долго жертвовать второстепенными членами коллектива, прежде чем пойдет на ущемление таланта, от которого в первую очередь зависит результативность и высокое качество выполняемой работы.

В западной культуре воспроизводства высокие шансы для победы сильнейшего обеспечиваются благодаря функционированию единого конкурентного поля (level playing field), действию общих для всех правил. Напротив, наибольшим авторитетом в русско-украинской культуре и психологии пользуется как раз тот, кто возвышается вопреки следованию каким-либо правилам. Поскольку славянин в принципе не приемлет правил, конкуренция, в общем и целом, является для него чуждым понятием. «Правильные» считаются маргиналами, к которым относятся с подозрением, или даже с презрением. Особенно ярко данный факт прослеживается в молодежной среде, где подобные индивиды получили прозвище «ботаник»…

Склонность к одержимости и пренебрежение материальными ценностями. Это славянское качество резко противопоставляется западным установкам на вечную модернизацию. Пожалуй, ни в какой другой высокой культуре нет такого пренебрежительного отношения к науке и технике, как в нашей. К примеру, гений М.В.Ломоносова был практически не востребован российским высшим обществом XVIII века и развивался исключительно благодаря высокому покровительству и внутренней инерции петровских реформ. Вплоть до середины XIX века просвещение считалось не обязательным для русского человека и чем-то совершенно лишним для элиты. Популярность французских гувернеров в дворянских кругах России была скорее данью моды, чем желанием постижения культурных просвещенческих традиций Франции. Только при советской власти наука временно приобретает то естественно- испытательное значение, которое она имеет на Западе. Немецкий философ О.Шпенглер отмечал, что для «цветных», т.е. «небелых», народов (к которым он, кстати, относил и русских!) фаустовская техника не является внутренней потребностью. «Для «цветного», – пишет О.Шпенглер, – она лишь оружие в борьбе с фаустовской цивилизацией, что-то вроде времянки в лесу, которую оставляют, когда она выполнила свою роль» [ 1 ].

В современной России и Украине наука все еще не имеет того приоритета, который в данной связи существует на Западе. И дело здесь не только в дефиците финансирования, а, главным образом, в отсутствие заказа на долгосрочное преобразование действительности. В российско-украинской культуре нет культа будущего, нет стремления к долгосрочному планированию жизни. Отношение к вещам – пренебрежительное. Трудно представить себе культуру, которая бы растрачивала свои ресурсы с большей нерациональностью. Сколько угодно можно перенимать западный опыт, но протестантская этика остается чуждой русской поведенческой психологии. В западной культуре человек через развитие науки и техники подчиняет себе ресурсы и энергетику природы для воспроизводства материальной бытовой культуры, обслуживание которой становится смыслом его пожизненного существования, передаваемого в последующих поколениях. В славянской же культуре отсутствует то материалистическое отношение к природе, которое играет определяющее значение для развития науки и техники, подтверждая ту одержимость, спонтанность и непоследовательность, которыми отличается наш жизненный уклад.

Академик РАН Н.Я.Петраков, отождествляя русское «авось» с синдромом выбора дестабилизационной политики в России, отмечает, что этот выбор «нерационален и консервативно зациклен в своих переходах от социальной всеядности к полному неприятию социального консенсуса; по форме разрушителен, или, по меньшей мере, неконструктивен» [2, с.75]. В русско- украинской культуре происходит атрибутивное подражание Западу в смысле временного владения теми предметами, которые на сегодняшний день являются престижными. В данной связи русский или украинец не стремится к обслуживанию этих предметов, сохранению и воспроизводству их ценности. Примером тому является хотя бы отношение к роскошным виллам, выросшим как грибы после дождя на постсоветском пространстве, в которых годами никто не проживает и которые простаивают без должного ухода, или то, с какой легкостью уничтожаются шикарные автомобили на нашем бездорожье. Подобное обращение с дорогими вещам возможно только благодаря неограниченности ресурсов. Поэтому наука может быть востребована в России (и Украине) только при наличии внешней угрозы, связанной с посягательством на захват этих ресурсов. Как, к примеру, угрозы со стороны Османской империи и Швеции, которые подвинули Петра I на изучение кораблестроения, военных и других наук. Точно так же образ внешнего врага создал предпосылки для мощного развития естественных наук и технического переоснащения промышленности в сталинской России. Нависшая над современной Россией угроза превращения в сырьевой придаток Запада снова вынуждает современное российское руководство искать пути развития собственной науки, социально- экономического моделирования. Таким образом, развитие науки и техники в России-Украине возможно не столько вследствие реализации внутренней потребности, сколько как вынужденная мера защиты от внешней угрозы.

В условиях постсоветского «мирного» сосуществования с Западом на принципах либерального развития наблюдается практически полное вырождение и пренебрежение наукой на всех уровнях. В России и Украине естественными науками занимаются только одержимые «внесистемные» фанатики-одиночки, она не находит должной функциональной поддержки ни на государственном уровне, ни в общественном сознании. Что касается области гуманитарных и общественных наук, то и здесь действует принцип злободневности, когда предметом анализа выступают темы, пользующиеся популярностью и престижностью на Западе. Но, как только тема теряет свою относительную привлекательность на Западе, интерес к ней в отечественных кругах также быстро угасает. Еще только вчера идеи глобализации, разрабатываемые англо-американскими интеллектуальными элитами, пользовались всеобщей поддержкой в российско-украинских научных кругах, а сегодня темы неолиберализма и демократии приобретают все более и более негативный оттенок; в моду снова входит воззвания к сильному централизованному государству, регионализму и протекционизму.

Известный русский историк и социолог славянофильского направления XIX века Н.Я.Данилевский, отождествляя Европу с поприщем германо- романской цивилизации, указывал на то, что Россия не может принадлежать к Европе, поскольку она не питалась теми корнями, которые черпали пищу из глубины германского духа: не участвовала в борьбе с феодальным насилием, заложившей основу выработки форм гражданской свободы; не боролась с католичеством за религиозную свободу в форме протестантизма; не знала действия схоластики, а, следовательно, не вырабатывала той свободы мысли, которая создала науку [3, с.357].

Стержневым элементом функционирования западного хозяйственного механизма выступает культура договорных отношений и прав собственности. Конституции западных государств гарантируют человеку право на свободу развития индивидуальности, если только эта свобода не входит в конфликт с правами другого человека или не нарушает установившийся конституционный порядок и законы. Права свободы уходят своими корнями в 1215 год – год подписания Великой хартии вольностей, когда восставшие бароны вынудили английского монарха признать их права собственности на землю. Именно эта хартия заложила основу современных договорных отношений на всем современном Западе. Считается, что договорные отношения не были сформированы в России надлежащим образом именно вследствие отсутствия института рыцарства. Как отмечает российский экономист Н.В.Новичков, в России "знать" всегда была в холопах у монарха, в то время как на Западе монарх был только первым среди равных [4, с.40].

Подчеркивая неприятие русскими буржуазного мира, русский философ украинского происхождения Н.А.Бердяев обращал внимание на то, что «кающиеся дворяне – явление чисто русское» [5, с. 88]. На Украине дворянские титулы жаловались в обмен на непротивление подчинению автономных украинских земель российской империи [6, с.494-496]. Считавшиеся самыми свободолюбивыми и бесстрашными украинские казаки, после конфискации их земель Екатериной II, не вступали в борьбу с регулярными войсками, а в отчаянии убивали собственных жен и детей и сдавались властям, либо бежали за границу – в Польшу, Молдавию или Турцию [6, с.503]. Согласно тезису австрийского экономиста Ф.Хайека, рыночная экономика и свободное общество являются понятиями, чуждыми для России.

Вышесказанное подтверждает вывод о том, что в России-Украине распространен особый тип человека неэконолшческого (нематериального), у которого отсутствует та внутренняя стержневая установка на фетишизацию материальных ценностей, их сохранение и приумножение в последующих поколениях, которая на протяжение многих веков является определяющей для развития западной цивилизации.

Заметим, что в западной культуре человек (очевидно, уже даже не осознавая этого) от рождения до смерти находится в унизительном рабском положении обслуги материальной стороны жизни, вещественного мира (на Западе давно призыв «возлюби ближнего» заменен императивом «работа превыше всего»), что ограничивает его духовную свободу и априори исключает возможность поиска альтернативного смысла жизни – разрушения старого ради создания нового.

В славянской же культуре пренебрежение материальными ценностями является выражением духовной свободы, а не отождествлением нищеты, как это трактуется на Западе. Относительно безразличное отношение к комфорту – это скорее достоинство, чем недостаток, свидетельство нашего восприятия жизни как временного пребывания на Земле (с собой после смерти в мир иной ничего не унесешь). Подчеркнутая ценность сохранения души (чистой совести) для вечной жизни на фоне относительного игнорирования материальных благ до недавнего времени была нашей главной добродетелью и подтверждением превосходства над западным мировоззрением. Об этом никогда не следует забывать.

Интеграционные барьеры. Безусловно, Украина и Россия не могут полностью отстраниться от общеевропейских интеграционных процессов (даже если бы это было скрытым, неосознаваемым желанием), поскольку они являются частью евразийского пространства и традиционно находятся под мощным влиянием европейской цивилизации. Но нельзя оставлять без внимания и то, что интеграция России и Украины в общеевропейское экономическое пространство происходит сегодня на дискриминационных условиях, когда сотрудничество в основном сводится к импорту из ЕС готовой продукции и инвестиций посредническо-торгового (непроизводственного) характера взамен сырья, в том числе сельскохозяйственного, что вписывается в традиционную схему торговых отношений между метрополией и колониями. Таким образом, Европа защищает свои высокие стандарты жизни, основанные на монопольном контроле высоких технологий, позволяющих Европе получать высокую долю добавленной стоимости в торговле с Россией и Украиной, обеспечивая, таким образом, условия для «неравного обмена».

Как отмечает директор Института мировой экономики и международных отношений НАН Украины, академик Ю.Н.Пахомов, даже при создании зоны свободной торговли с Европой, мы будем оставаться для нее чужими партнерами, к которым будет применяться целый ряд инструментов, позволяющих Европе сохранять преференциальные позиции в этой либерализированной торговле. К этим инструментам, в частности, относятся: изъятие из торговли в пользу Европы определенных товаров, в частности сельскохозяйственных, субсидирование, нетарифные инструменты через применение сложных еэсовских стандартов, технических норм и правил происхождения товаров, превращение Украины в обслугу ЕС с переносом из Европы на ее территорию грязных и вредных производств [7, с.419-420].

Как известно, в экономической теории традиционно рассматриваются такие факторы производства, как земля, трудовые ресурсы, капитал, информация (технологии). Но в западной (преимущественно англосаксонской) модели применяется еще один, так сказать, нехрестоматийный фактор производства – система права, с помощью контроля над которой западным компаниям обеспечивается получение сверхприбылей [8, с.362]. Понятно, что в условиях всеобщей либерализации мирохозяйственных связей, технологического и инвестиционного лидерства западных ТНК, для последних практически не существует барьеров для вхождения на внутренний рынок третьих стран. Но таким компаниям трудно чувствовать себя уверенно, если их деятельность должным образом не поддерживается на законодательном уровне через институт лоббизма. Такое лобби, в частности, гарантируют юридические компании, которые помогают ТНК преодолевать барьеры на национальном уровне, требуя от стран-реципиентов присоединении к международным (западным) правовым нормам, стандартам, предпринимательской культуре. Таким образом, уменьшается неофициальная коррупционная составляющая и повышаются возможности ТНК для отстаивания своих интересов в органах законодательной и исполнительной власти страны пребывания. Украинским (российским) компаниям в будущем будет трудно выходить на международный уровень, если должным образом не будет организована поддержка их деятельности по указанной выше схеме.

Демонстрацией того, какие долгосрочные последствия для чужеродных цивилизаций может иметь проникновение в них западной хозяйственной культуры, являются примеры Китая и Индии. Сегодняшние достижения Китая и Индии в экономике, выдвижение этих стран на роль мировых лидеров преподносятся как нечто беспрецедентное. При этом без внимания остается тот факт, что еще 200 лет назад эти две страны были крупнейшими экономиками мира – крупнее Британии и США. По данным, приводимым российскими исследователями Китая А. С. Селищевым и Н. А. Селищевым, еще в конце XVIII века доход на душу населения в Китае и Индии лишь в 1,6-2,5 раза был меньше британского и американского [9, с. 13]. При этом численность населения Китая и Индии превышала численность населения США соответственно в 56 и 34 раза. Итак, в конце XVIII века условный валовой продукт Китая в 36, а Индии в 19 раз превышал условный валовой продукт США.

Долгое время Китай отказывал западным державам, прежде всего Великобритании, в установлении дипломатических и торговых отношений, не проявляя заинтересованности в приобретении их «хитроумных технических изделий», таким образом, защищая собственную самодостаточную культуру и цивилизацию. Тогда для захвата китайских рынков Британией Китаю была навязана незаконная опиумная торговля. Результатом этого стало всепроникающее взяточничество в Китае, охватившее органы региональной и центральной власти, и значительно подорвавшее национальные этические стандарты. Также в результате опиумных войн с Британией Китай потерял контроль над своей внешней торговлей и внутренним производством [10, с.26- 59]. Так жажда обогащения (коррупция) помешала поддержанию традиционных ценностей в Китае и на долгое время дестабилизировала его развитие. В свою очередь Индию называли «Гоморрой коррупции» в период пика деятельности там британской «Ост-Индской компании». В этой связи следует подчеркнуть, что процессы разрастания коррупции и последующего расшатывания нравственных устоев в России и Украине в период так называемых рыночных преобразований также во многом опирались на «помощь» Запада в виде технической помощи, грантов, кредитов, инвестиций непроизводственного характера и других цивилизованных форм завуалированного взяточничества.

На современном этапе отношения Китая с Западом являются близкими к колониальным, что проявляется в нескольких аспектах. Во-первых, через практическое применение теории международной торговли (международного разделения труда), разработанной британскими экономистами, в частности, А. Смитом и Д. Рикардо. Ведь за счет массового производства и дешевой рабочей силы Китай обеспечивает США и остальные страны Запада практически неограниченными объемами продукции в обмен на нелимитированную эмиссию доллара, большая часть которой возвращается из Китая в США (несмотря на экономические проблемы Америки), поскольку доллар сохраняет за собой статус ключевой международной резервной валюты. Во-вторых, более половины китайского производства и экспорта (а по некоторым данным, около двух третей) приходится на западные ТНК, а это означает, что значительная часть китайского ВВП формируется за счет доходов этих компаний, а, следовательно, не обязательно должна распределяться на пользу национального развития. Сегодня в Китае насчитывается более 345 ООО долларовых миллионеров [11], но средняя заработная плата рабочего в сфере промышленности составляет лишь 4,5% [12, с.4], а доход на душу населения лишь 10% от аналогичных показателей для США. То есть экономический подъем в Китае пока не привел к тому выравниванию доходов между англосаксонской и китайской цивилизациями, который имел место двести лет назад. В-третьих, в 2008 году Китай вышел на первое место в мире по количеству зарегистрированных патентов (800 тыс.) [13]. Однако доля Китая в поступлениях в виде роялти и лицензионных платежей составляет лишь 0,1% (0,2% вместе с Гонконгом) от размера мировых поступлений против 44% доли США и 33% – ЕС [14, с. 150]. Причина заключается в том, что Китай не обладает в настоящее время эффективными инструментами защиты своих инноваций на международном уровне. Китаю нужны мощные транснациональные юридические компании, которые будут способны обеспечивать защиту прав интеллектуальной собственности. У китайцев таких компаний пока нет, а у англосаксов они есть. Ведь почти все пятьдесят крупнейших и влиятельнейших в мире юридических компаний зарегистрированы в Великобритании и США [15, с.6].

Существуют большие риски, что в условиях открытых рынков эффект богатства, который образовался в Китае в связи с многолетним экономическим подъемом, в конце концов будет представлять угрозу эффективному функционированию установившейся в Китае традиционной системы политического руководства, сохранению его территориальной целостности и системы ценностей. Ведь история имеет неутешительный прецедент.

Для того, чтобы эффективно наследовать передовой европейский опыт хозяйствования важно овладеть всей логикой эволюционно-стадиального становления европейского общественно-экономического устройства, понять те механизмы, при помощи которых англосаксонская экономическая модель (несмотря на периодические вызовы кризисов) на протяжении веков доминирует в глобальных масштабах. Интересно отметить, что выдающийся английский историк Г. Бокль ставил способность стран к практическому воплощению идей в зависимость от климатических условий [16, с.16-57]. В Британии (и в целом в странах Европы) чрезвычайно благоприятный климат, что значительно снижает затраты хозяйствования и обеспечивает максимально комфортные условия для работы и жизни, не только с эстетической, но и с физиологической точки зрения. Высокоразвитая сфера услуг сводит к минимуму затраты времени на решение бытовых проблем. Принцип узкой специализации ограничивает возможности вертикальной и горизонтальной профессиональной миграции, что положительно сказывается на качестве конечной продукции. Толерантность к бедности, национальным и религиозным меньшинствам позволяет поддерживать бесконфликтное существование между социальными классами, национальными и религиозными группами.

Очень важным является научный подход, который европейцы со времен Декарта постепенно сделали основой общественной деятельности, независимо о того, идет ли речь о производственном процессе, государственном управлении, сферах обслуживания и развлечений, или информационном обеспечении упомянутых процессов. Следует отметить, что среди европейцев англичане добились наибольших успехов в создании возможностей для развития и приумножения национального интеллекта, во многом переложив на иностранцев бремя по обслуживанию собственной экономики. Заслуживает внимания их умение защищать права интеллектуальной собственности, пропагандировать английское как лучшее в мире. Интересен британский опыт государственно-частного партнерства. Сознательное принижение собственных успехов («Запад загнивает» или «кризис больше всего ударил по англосаксонскому миру») вызывает сочувствие и смягчает негативный эффект от зависти со стороны других цивилизаций.

Из всего вышесказанного становится понятным, почему в постсоветский период Украина и Россия переняли так мало качественных элементов англосаксонской модели, учитывая наш исходный интеллектуальный, промышленный, квалификационный потенциал. Если бы в Украине и России более глубоко анализировались те механизмы, которые англосаксонские страны используют для утверждения своего глобального лидерства, управления глобальными ресурсами, тогда бы наши государства, возможно, имели бы несколько иные позиции на международной арене. О чем идет речь.

Во-первых, о необходимости более глубокого понимания механизмов функционирования международных рынков капитала. Сколько нужно инвестиций, чтобы поднять разрушенную экономику Украины? Согласно «Энергетической стратегии Украины до 2030 года» только для развития ТЭК нужны инвестиции в размере 1040 млрд. грн. (207 млрд. долл.) [17]. А в целом для фундаментального комплексного развития всех отраслей украинской экономики такие инвестиции должны составить, по-видимому, не один триллион долларов. Решается ли этот вопрос за счет привлечения иностранных средств? Нет. Например, в рамках стабилизационной программы, одобренной МВФ в ноябре 2008 года, предполагалось получение Украиной 16,4 млрд. долл. Общеизвестно, что эти средства пошли не на структурную перестройку экономики и не на инвестиции в реальное развитие, а, преимущественно, на выплату текущих внешних долговых обязательств. Вместе с тем, ценой получения этих средств стало подчинение требованиям МВФ, в частности, касающихся либерализации валютного рынка и международного движения капиталов. В результате последующей девальвации гривны только в 2009 году ВВП Украины в долларовом эквиваленте сократился на 64 млрд. Ухудшение доверия иностранных инвесторов привело к резкому выводу капиталов из Украины и повышению стоимости внешних заимствований до более 35% годовых в феврале 2009 года – это мировой рекорд на то время. Так рынки оценили риски дефолта Украины. Таковы были последствия выполнения требований МВФ. Причиной стало предшествующее накопление долгов, которого можно было бы избежать, если бы лучше понимать механизмы предоставления средств на международных финансовых рынках.

Следует подчеркнуть, что ставка на приток иностранных инвестиций делалась (и продолжает делаться) в программах реформ всех украинских правительств. Но в такой структурно несформированной экономке, как украинская экономика, приток иностранных инвестиций в основном выступает тормозом, а не мотором развития. Подчеркивая, что в период президентства Л.Д.Кучмы экономический прорыв в Украине осуществлялся преимущественно за счет собственных накоплений, известный украинский экономист А.С.Гальчинский отмечает: «Иностранные инвестиции дают ощутимый положительный эффект только на начальном этапе их использования. Далее в связи с репатриацией доходов, усилением дефицитности платежного баланса и структурными деформациями иностранные инвестиции не только не усиливают, а наоборот ослабляют конкурентоспособность экономики» [18, с.182].

Во-вторых, в Украине очень слабо используются механизмы фондовой биржи, как ключевого элемента англосаксонской модели капитализма и весомой альтернативы финансированию, предоставляемому со стороны международных финансовых организаций или из государственного бюджета. Именно фондовая биржа позволяет предприятиям гибко управлять собственным капиталом. Но в современных условиях волатильного движения капиталов эффективное ведение торгов через фондовую биржу возможно только с параллельным функционированием развитого рынка деривативов как инструмента страхования рисков колебания стоимости финансовых активов. К настоящему времени в Украине не достигнуто существенных успехов в этом сегменте. Напротив, Великобритания удерживает статус крупнейшего финансового центра мира не в последнюю очередь за счет того, что выступает мировым лидером на рынке деривативов.

Таким образом, в условиях монополизации евразийских рынков западными высокотехнологичными ТНК Украина и Россия оказались в наиболее неблагоприятном положении производителей продукции с низкой долей добавленной стоимости, что, даже при условии поддержания сравнительно высоких темпов роста, будет означать дальнейшее увеличение разрыва в доходах со странами Европы. Вместе с тем, в условиях глобального продовольственного, энергетического, экологического кризисов природные ископаемые и продукты питания приобретают такое же стратегическое значение для существования человека как инновации и высокие технологии. Именно поэтому Украине и России в сотрудничестве с Европой необходимо настаивать на адекватной компенсации и требовать паритетного распределения выгод и затрат двусторонней кооперации. Такой компенсацией могло бы стать совместное финансирование Европой высокотехнологичного сектора в России и Украине. Это бы позволило Украине избавиться от унизительного положения «вечного» должника МВФ, создавать рабочие места внутри страны, а не в ближнем зарубежье, восстанавливать собственную самобытность, научно- производственные традиции, культурное наследие, когда финансово- экономические процессы служили бы инструментом, а не целью развития. В любом случае Украине и России нужно перейти к конструктивным действиям, которые невозможны без консолидации общества вокруг общих цивилизационных ценностей.

Восстановление межцивилизационного баланса. Господствующая в мире неолиберальная идеология подверглась жесткой критике даже в лагере ведущих экономистов Запада (Гж. Колодко, П. Кругман, Д. Лал, Д. Пек, Дж. Сорос, Дж. Стиглиц, Ф. Фукуяма, Р. Алтман, П. де Грауе, Н. Фергюсон, Д. Родрик, Н. Рубини и другие). Впрочем, несмотря на потерю доверия мирового сообщества к универсальности применения неолиберальной доктрины, а также все ее недостатки и ограниченности, на сегодня не существует мощного идеологического противовеса.

Отсутствие реальных альтернатив рыночному фундаментализму является существенной проблемой современности. В этом контексте нужно отметить несколько аспектов. С одной стороны, неолиберальная англосаксонская модель обеспечила доминирующие позиции Великобритании и США в рамках финансовой глобализации. Но, с другой стороны, текущий финансовый кризис актуализировал вопрос усиления государственно-частного партнерства, выявив беспомощность парадигмы эффективных (саморегулируемых) рынков и продемонстрировав то, что бесперебойная деятельность бизнеса и финансового сектора, в сущности, невозможна без поддержки их со стороны государства. Сочетание неолиберальных и неокейнсианских подходов в рамках последних антикризисных программ актуализировало вопрос разработки качественно новой синтезированной модели общественного развития.

Риски неолиберальной глобализации связаны, прежде всего, с тем, что глобально оперирующие компании не являются субъектами наднационального законодательства, что, при условии дальнейшего развертывания процессов глобализации, представляет угрозу потери национального суверенитета не только странами третьего мира, но и развитыми государствами. Суверенные государства попали в существенную зависимость от услуг виртуальных глобальных финансовых посредников, обусловив приоритетность удовлетворения требований финансового сектора над проведением государственной политики в сфере производства и занятости. Как свидетельствует опыт Европейского валютного союза, функционирование региональной валюты в условиях либерализированных финансовых рынков не обеспечивает ЕС необходимой защиты от дестабилизации развития в рамках интегрированного союза, о чем свидетельствует нынешний кризис задолженности стран зоны евро перед институциональными инвесторами. США, как локомотив финансовой глобализации, также не могут защитить свое внутреннее экономическое пространство от виртуальных шоков.

Итак, теперь все зависит от того, насколько последовательными и конструктивными будут действия таких межгосударственных консультативных органов, как, например, «Группа двадцати», в подчинении глобально действующих транснациональных компаний наднациональным регулирующим органам. Кроме того, если бы странам БРИКС удалось создать общую институциональную основу, тогда это могло бы стать беспрецедентным примером межцивилизационной кооперации, что положило бы начало созданию реального противодействия неолиберальному рыночному фундаментализму на совершенно новой ценностной платформе.

Объяснение тех противоречий, которые существуют сегодня между провозглашенными принципами гуманистического сосуществования западной цивилизации и их практическим воплощением на уровне международных организаций и транснационального бизнеса, следует искать в самой природе человека. Еще греческие философы определяли человека как микрокосм – миниатюрную вселенную. Такие сравнения в течение последующих веков постепенно укрепляли в человеке чувство своего величия, чрезвычайной важности в этом мире, которые, начиная с эпохи Просвещения, предопределили постепенное гипертрофирование ценностей западной цивилизации. Ведь наряду с развитием гражданского общества, институтов частной собственности, свобод и прав человека в самом человеке развивались такие негативные качества, как жадность, алчность, стяжательство, которые становились причиной многих кризисов, сопровождавших эволюционное развитие западной цивилизации.

Трудно заключить, являла ли система социализма на фундаментальном уровне действительную альтернативу системе рыночного фундаментализма. По своей глубинной сути дихотомия социализм-капитализм представляет единое целое, поскольку каждая из этих систем использует свои специфические методы и механизмы эксплуатации трудовых ресурсов без предоставления адекватной компенсации. Ведь в системе рыночного фундаментализма эта эксплуатация завуалирована через применение развитых финансовых механизмов, которые создают иллюзию всеобщего благосостояния, но одновременно в социальном контексте демонстрируют свою сравнительную ограниченность. В свою очередь социализм отрицается как неэффективная система, прежде всего, из-за негативного советского опыта. Но если посмотреть на систему, сложившуюся после распада СССР, то реальной жизнеспособной альтернативы неолиберальной англо-американской модели капитализма на сегодня не предложено. Что касается доминирующей в мире системы ценностей, то в ее основу была положена эксплуатация человеческих страстей и пороков, за счет которых были приобретены те преимущества, которые движут экономическое общество вперед, но возникает большой вопрос, можно ли считать это движение гуманистическим?

На Западе существует необоснованная убежденность в том, что процесс перехода от плановой к рыночной экономике окончательно выбьет из постсоветского пространства дух здорового романтизма, превратив всех постсоветских людей в расчетливых прагматиков. Однако, подобно тому, как ребенок не становится счастливей, разуверившись в существовании Деда Мороза, так и внушение, что «деньги могут все», не восполняет утраты веры в идеал светлого будущего, которая с годами на постсоветском пространстве будет ощущаться все сильнее.

Остается только ждать, что на постсоветском пространстве баланс будет восстановлен естественным способом преодоления низменного существования высокими стремлениями. В каком-то смысле Запад оказывает нам в этом «услугу», без утайки поощряя и пропагандируя самые низкие способы выживания, повсеместно накапливая отвращение к насилию, пошлости и разврату в нашем генетическом коде, который на протяжении тысячи лет впитывал в себя христианские заповеди православной церкви.

Дети открыты и доверчивы и поэтому нуждаются в постоянной опеке. Ребенку трудно самостоятельно сделать правильный выбор. Если в детстве ребенка бросить на произвол судьбы, он может погибнуть, а может стать бандитом. Идея открытого общества Карла Поппера, насаждаемая сегодня с подачи США по всему миру, хороша для состоявшихся наций, нуждающихся в омоложении. Юные нации, подобно детям, на протяжении длительного времени должны воспитываться на идеалах, проверенных временем («нужные книги в детстве читать»), прежде чем они будут способны противостоять внешнему отрицательному влиянию.

Нас сегодня ориентируют на европейские ценности. Но Европа — это кладбище желаний, где мечты людей заранее предопределены рекламодателями. Запад в своей массе не согревается любовью, ее вытеснили искусственные чувственные суррогаты, в основе которых — животное удовлетворение плотских потребностей. Старые европейские нации прошли долгий путь — от возвышения к идеалам гуманизма до падения во все смертельные грехи. Все «лучшее» на Западе осталось в далеком прошлом и сохраняется сегодня лишь в неодухотворенной форме — в виде памятников архитектуры, живописи и литературы. Сегодня западное общество плотно сидит на игле материального потребления и абсолютно мертво с точки зрения духовности. Современный Запад — это пепел былых зарниц ума, сердечных костров и пожарищ эмоций.

Если мы все же окончательно решили идти в Европу, то следует серьезно задуматься, например, о следующем: готовы ли мы в своем обществе регистрировать однополые браки, когда мужчина жениться на мужчине, а женщина выходит замуж за женщину? Педофилия – еще одна очень серьезная проблема. На Западе детей до достижения ими совершеннолетия практически не выпускают из дома одних. Кстати, именно с Запада в нашу жизнь проникла фактически легализованная порнография. Почему практически все западные фонды, работающие на постсоветском пространстве, столь активно заняты формированием нашего толерантного отношения к сексуальным меньшинствам? В конечном итоге рано или поздно ребром встанет вопрос: готовы ли мы отказаться от православия, нашей христианской религии, ради вхождения в западное общество, в котором уже давно не существует никаких нравственных устоев?

Кроме того, готово ли наше общество принять жесткие правила западной социальной иерархии, согласно которым человек, родившийся в низших слоях общества, не имеет практически никаких шансов подняться вверх по социальной лестнице? Разве это не противоречит нашим принципам – учись, работай и тогда перед тобой откроются все двери? Наличие подобных социальных перегородок очень хорошо ощутили постсоветские нувориши, которые даже после того, как стали владельцами самой престижной собственности на Западе не получили возможности быть принятыми в западном аристократическом обществе.

Также немаловажен факт насаждения в русской и украинской культурной среде чуждой славянской ментальности и традициям западной ювенальной юстиции, призванной лишить наше подрастающее поколение контроля со стороны родителей. Куда, в конечном итоге, могут привести подобные нововведения? Обо всем этом стоит серьезно задуматься.

Наша беда в том, что мы никак не можем понять, что богатство измеряется не только деньгами и не только их количеством, но и элементарной радостью жизни, осознанием ее безвозвратной текучести. Время — деньги, но само время не купишь ни за какие деньги. А значит, оно и есть самое ценное. Ведь еще древнегреческие философы призывали «живите в удовольствие», «радуйтесь жизни». А изречение «помни о смерти» следует интерпретировать не иначе как «пользуйся днем» («carpe diem»), которое в западной культуре сегодня имеет исключительно материальное, плотское наполнение.

В былые времена советский индивид более всего «страдал» от дефицита продукции и бытовой неустроенности. Однако с падением СССР на смену дефициту качественных товаров индивидуального пользования и предметов бытоустройства, роскоши и комфорта пришли другие, куда более серьезные формы дефицита — дефицит культуры, свободного времени, любви, дружбы, некоммерческих возможностей для самореализации, здоровья, источников восстановления жизненной энергии. Мы пока еще не осознали и не ощутили в полной мере всю глубину и опасность происходящей на наших глазах трансформации дефицитов. Ведь в отличие от гуманных установок реального социализма капитализм движим вперед лишь одной ценностью — коммерческой. Следовательно, на дефицитный товар со временем будет установлена максимальная цена, что сделает (уже сделало) его недоступным для массового (широкого) потребителя.

Постсоветское пространство словно подключили к глобальному энергонасосу и выкачивают из него ресурсы для поддержания жизнеспособности Запада, давно находящегося в коме. Кто мог предсказать, что тихим воскресным утром начнется самая крупная в истории война? А сейчас воздушных тревог не объявляют и танков на улице не видно, а война идет полным ходом — на поле боя наших душ. Каждый день тысячи душ соблазняются потребительским дурманом, и общее сопротивление ослабевает. Но Наполеон, войдя в Москву, тоже думал, что овладел Россией…

Н.А.Бердяев отмечал, «Россия никогда не была в западном смысле страной аристократической, как не стала буржуазной. Два противоположных начала легли в формацию русской души: природная, языческая дионисическая стихия и аскетически-монашеское православие. Именно они обусловили в русском народе противоположные свойства: деспотизм, гипертрофию государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию и доброту, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианскую религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт» [5, с.44- 45].

Следует отметить, что в своей специфической интерпретации коммунитарные принципы были положены в основу социального развития как на Востоке, так и на Западе. Но для развития восточных обществ характерна высокая степень хаотичности, разбросанности, дисперсии действий, тогда как в обществах Запада преобладает последовательность действий, поддержание дисциплинированности, подчинение правилам, ориентация на достижение конкретной цели. Учет этих поведенческих различий является очень важным при разработке альтернативной модели.

Самая большая проблема России-Украины – в непоследовательности их развития, постоянном пребывании в состояние «творческого разрушения», которое, в отличие от Запада, ведет к абсолютно нерациональному, непрагматическому использованию высвобождаемых ресурсов, основывается на повсеместной демонизации достижений предыдущих поколений. Это мешает объективно оценить место и роль России-Украины в мире, вычленить из истории то продуктивное, что могло бы служить основой их современного развития. Ведь в наших странах есть богатый цивилизационный опыт, который уходит корнями в традиции Киевской Руси, и на который можно опираться как для повышения собственной самооценки, так и для формирования соответствующего международного имиджа. История восхождения англосаксонских стран на Олимп мирового могущества также переполнена антигуманными действиями, но они научились представлять их в выгодном для собственного развития свете.

Таким образом, анализ особенностей современного социального развития свидетельствуют о неподготовленности и незащищенности постсоветского социума перед вызовами информационной революции. Культивирование идеала «любви к ближнему и всечеловечности» в славянской (неевропейской) культуре несовместимо с культивированием западного идеала «корыстолюбия и прав человека», что в условиях отсутствия каких-либо поведенческих ограничений и запретов ведет общество к преимущественному удовлетворению потребностей, противоречащих естественной природе человека. Для преодоления этих диспропорций социального развития необходима консолидация постсоветского пространства в направлении усилий на восстановление высоких нравственных стандартов человеческого общежития через обращение к своим неевропейским цивилизационным корням и традициям путем поступательного отказа от воспроизводства антихристианских регрессионных ценностей глобализма. Именно в этом, на наш взгляд, состоит основная задача гармонизации интересов и объединения усилий между Россией и Украиной на современном этапе их взаимодействия в в общеевропейском и всепланетарном пространстве.

В сложившихся условиях межцивилизационного вакуума постсоветское пространство могло бы выполнять роль мирового оплота морали (принятие которой, однако, без высоких культурных потребностей, исходящих от широких слоев общественности и народа в целом, невозможно), поскольку не одухотворенный бытовой комфорт лишь с большой натяжкой можно считать производной любви и счастья, к которым, в конечном итоге, стремится любое разумное существо.

Данное исследование стоит закончить словами известного австрийского писателя Роберта Музиля: «Проблему цивилизации можно решить только сердцем. Появлением новой личности. Внутренним зрением и чистой волей. Разум не добился ничего, кроме того, что низвел до либерализма великое прошлое. Но, может быть, мы видим недостаточно далеко и меряем слишком малыми мерками; каждый миг может быть поворотным моментом мировой истории!» [19, с.235].

 

Список использованных источниковСписок использованных источников

 

1.   Шпенглер О. Человек и техника / Освальд Шпенглер // Культурология. XX век. Антология; гл. ред. и сост. Левит С.Я. – М.: Юрист, 1995. – С.454-492.

2.   Петраков Н.Я. Русская рулетка: экономический эксперимент ценою 150 миллионов жизней / Н.Я.Петраков; ред. кол.: Д.С. Львов (председатель) и др. – М.: Экономика, 1998. – 286 с.

3.   Данилевский Н.Я. Европа или Россия? / Н.Я.Данилевский // Бункина М.К., Семенов В.А. Экономика и психология. На перекрестке наук: Учебное пособие. – М.: Дело и Сервис, 1998. – 400 с.

4.   Новичков Н.В. Европа и Россия: два пути к демократии / Н.В.Новичков

// Современная Европа. – 2008. – №3. – С.29-41.

5.   Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века / Н.А.Бердяев // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья (Н.А.Бердяев, Б.П.Вышеславцев, В.В.Зеньковский, П.А.Сорокин, Г.П.Федотов, Г.В.Флоровский). – М.: Наука, 1990. – 528 с.

6.   Де Мадариага И. Россия в эпоху Екатерины Великой / Исабель де Мадариага; пер. с англ. Н. Л. Лужецкой. – М.: Новое литературное обозрение, 2002. – 976 с.

7.   Пахомов Ю. М. Вибрані твори у трьох томах: Том 3 / Ю. М. Пахомов. – К.: Ін-т сучасн. підручника, 2010. – 592 с.

8.   Кузнецов О. В. Англосаксонська модель глобального капіталізму: монографія / О. В. Кузнецов. – К.: Освіта України, 2010. – 494 с.

9.   Селищев А. С. Китайская экономика в XXI веке / А. С. Селищев, Н. А. Селищев. – СПб.: Питер, 2004. – 240 с.

10.  Сладковский М. И. Китай и Англия / М. И. Сладковский. – М.: Наука, 1980.-352 с.

11. China has 345,000 millionaires: study [Электр. ресурс] // AFP. – October 17, 2007.

12. International Comparisons of Hourly Compensation Costs in Manufacturing, 2008 / United States Department of Labor // Bureau of Labor Statistics. – August 26, 2010. – 25 p.

13. Intellectual property in China. Battle of ideas [Электр. ресурс] // The Economist. – April 23, 2009.

14.   World Trade Statistics 2010 / World Trade Organization. – Geneva, 2010. – 254 p.

15.  Legal Services / TheCityUK. – London, February 2011. – 12 р.

16.  Бокль Г. Исторія цивилизаціи в Англіи / Генри Томас Бокль; пер. А. Н. Буйницкаго. – С.-Петербургъ: типографiя Ю. Н. Эрлихъ, 1896. – 628 с.

17.  Енергетична стратегія України на період до 2030 року / Схвалено розпорядженням Кабінету Міністрів України від 15 березня 2006 року № 145-р.

18.  Гальчинський А.С. Ліберал1зм: уроки для України: наук.-попул. есе / А. С. Гальчинський. – К.: Либідь, 2011. – 288 с.

19.  Музиль Р. Человек без свойств: Роман. Кн. 1/ Роберт Музиль; пер. с нем. С. Апта; предисл. Д. Затонского. -М.: Худож. лит., 1984. – 751 с.