Доклад прочитан на международной научной конференции КРФО «Церковь и секуляризм: христианизация и секуляризм (к 1700-летию Миланского эдикта)», проходившей 22-23 сентября 2013 года в Киеве

Прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как я на очередном пастырском собрании в Париже прочел небольшой доклад под названием «Богословие и Пастырство», в котором я рискнул, в виде рабочей гипотезы, дать пример предлагаемого мною метода для краткого курса пастырского богословия. Общий смысл его сводился к тому, что пастырство собственно не что иное, как практическое применение богословия, что всякое пастырское действие должно расцениваться и проверяться «правилом веры» и что такое действие должно являться прямым выражением сего правила, – короче говоря, что пастырство должно быть прикладной догматикой.

Затем я привел примеры совершения трёх таинств – крещения, брака и покаяния из современной пастырской практики, явно не соответствующих, а то и прямо противоречащих подлинному святоотеческому богословию, которое их обосновывает. Попытавшись раскрыть их истинный богословский смысл, я надеялся восстановить исконное их пастырское измерение для столь нуждающегося в нём современного человека. В нижеследующем изложении постараюсь следовать тому же методу.

Доклад прочитан на Шестых Международных Амвросиевских Чтениях «Миланский эдикт – начало христианизации общества», состоявшихся 22-23сентября 2013 года в Милане

Феномену христианизации языческого общества в Римской Империи после провозглашения Миланского эдикта в 313 году были посвящены многие исследования, но в эпоху дехристианизации общества тема превращения античного общества в общество христианское представляет особенный интерес для современной ситуации. Написано множество статей, книг, защищены докторские диссертации по этому вопросу[1], но авторы этих работ сосредоточены либо на историческом или философском аспектах, либо рассматривают его как явление религиозной науки, которые имеют определенный интерес, но не в полной мере объясняют христианизацию языческого общества в древнем мире.

Необходимо более тщательно исследовать это явление, чтобы ответить на вопрос: почему стала возможна христианизация языческого мира, каковы были условия и предпосылки для обращения язычников в христианство? Другими словами, мы должны исследовать, как смотрела на евангелизацию древнего мира сама Христова Церковь, что о ней говорит Священное Писание, учение Церкви, богословие. Такой подход поможет нам понять ее должным образом, а не смотреть на христианизацию только как на явление человеческой истории.

1. Понимаемая в широком смысле слова, секуляризация означает освобождение общества и человека от влияния религии, религиозной веры. В этом плане первым актом секуляризации позволительно, наверное, считать грехопадение нашего прародителя, решившегося без Бога определять, что есть зло и что – добро. Сами будете как боги, обещал соблазнитель (Быт. 3: 5).

2. Связь человека с Богом С.Л.Франк сравнил с «пуповиной», отличающейся тем, что как бы ни удалялся человек от Бога, «пуповина» не рвётся. Она лишь безмерно утоньшается, всё меньше пропускает спасительного «хлеба небесного». Окончательный разрыв никогда не происходит. Отсюда позволительно умозаключить, что человек абсолютно неверующий (вообще ни во что, ни в кого и никогда) попросту невозможен, по определению. Речь может идти лишь о «модусах», образах веры. По крайней мере, без до-верия новорожденный не сделает и шагу к врастанию в сколько-нибудь заметную полноту человеческого образа бытия. Именно эта счастливая черта детства – способность к абсолютному доверию – только и позволяет без всякого «критицизма» принять бесценный дар: слово, без которого человек – не человек, животное бессловесное. Может быть, именно памятуя беззаветность детской веры, только и можно понять парадоксальное Иисусово: будьте совершенны как дети.

3. Философия, по самому своему понятию, с самого зарождения своего, есть ещё один шаг на путях секуляризации. Она есть продукт эмансипации индивида от рода. Реформы Солона – Ликурга – Клисфена превратили филу из рода рождающего в «род» территориальный. Обособившаяся особь отныне все смысложизненные вопросы обречена была решать в одиночку, не взирая на предания отцов, отвергая их. Тем самым и востребована была философия – сугубо индивидуальная форма поиска истины, решения вопроса о том, что есть добро и что есть зло.

Молитва Господня дошла до нас в неоднородном виде: в двух Евангелиях (Мф. 6:9–13 и Лк. 11:2–4) с множеством разночтений, чем и обусловлены отличия Молитвы Господней в Синодальном Переводе (далее СП) и в Переводе епископа Кассиана (далее ПЕК). Для полноты примера приведем текст Молитвы по евангелисту Матфею на греческом языке (по изданию NA), СП и ПЕК:

NA: Πάτερ ἡμῶν ὁ ἐν τοῖς οὐρανοῖς, ἁγιασθήτω τὸ ὄνομά σου· ἐλθέτω ἡ βασιλεία σου· γενηθήτω τὸ θέλημά σου, ὡς ἐν οὐρανῷ καὶ ἐπὶ τῆς γῆς· τὸν ἄρτον ἡμῶν τὸν ἐπιούσιον δὸς ἡμῖν σήμερον· καὶ ἄφες ἡμῖν τὰ ὀφειλήματα ἡμῶν, ὡς καὶ ἡμεῖς ἀφήκαμεν τοῖς ὀφειλέταις ἡμῶν· καὶ μὴ εἰσενέγκῃς ἡμᾶς εἰς πειρασμόν, ἀλλὰ ῥῦσαι ἡμᾶς ἀπὸ τοῦ πονηροῦ.

СП : Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

ПЕК: Отче наш, Который на небесах! Да святится имя Твое. Да придет Царство Твое. Да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам сегодня. И прости нам долги наши, как и мы простили должникам нашим. И не введи нас во искушение. Но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Как видим, переводы не соответствуют основному греческому тексту по изданию NA. Этот факт, а также множество разночтений рождают вопрос о происхождении Молитвы Господней. Этот вопрос рассматривался еп. Кассианом в нескольких его трудах[2], которые проливают свет на избрание того или иного чтения при переводе Молитвы Господней в Новом Завете.

Подробнее...